Михаил Цатурян, он же Миша Либери, он же Миша Киберти — один из перспективных современных художников, экспериментирующих в цифровой реальности, планирует в этом году представить Армению на Burning Man в пустыне Блэк-Рок в Неваде. Об этом сообщается на официальном сайте фестиваля. Корреспондент Aliq Media встретилась с Михаилом и поговорила о его творчестве, предстоящем фестивале и non-fungible token (NFT).
Миша, вас знают как художника, экспериментирующего в цифровом искусстве, расскажите поподробнее, что это такое и причем тут NFT?
Давай для начала мы будем разделять цифровое искусство и non fungible token. NFT — это просто инструмент, который помогает цифровому искусству стоить столько же, сколько традиционное искусство. Так же NFT помогает отследить подлинность цифрового файла и поэтому совершенно логично, что он был применен в мире цифрового искусства.
У цифрового искусства всегда была одна большая проблема: очень сложно подтвердить его подлинность, потому что один цифровой файл ничем не отличается от другого. При этом непонятно, как их продавать, — ты продаешь что: изображение или панель с этим изображением. Эти моменты никак не регулировались и из-за этого возникали трудности. Когда мы продаем обычную картину, там все понятно, а в цифровом искусстве — нет.
NFT, и вообще сам блокчейн, помогает отследить период жизни цифрового файла с момента его создания и публикации на блокчейне. Это такой гроссбух. Ты публикуешь файл на блокчейн, который превращается в NFT и дальше ты этот файл можешь передать на другой кошелек. С каждой дальнейшей продажи комиссия будет возвращаться на изначальный кошелек.
То есть автор, если это заранее было прописано, имеет комиссии с каждой дальнейшей продажи работы. И, следовательно, все эти транзакции записаны. Они общедоступны, и никто их не может изменить, что делает этот файл уникальным. А за уникальность, как мы знаем из мира традиционного искусства, можно платить очень много.
И обмануть вообще невозможно?
Это уже другой вопрос. Обмана очень много. Именно поэтому люди скептически относятся к NFT. В традиционном искусстве мы можем каждого художника, которого мы видим в галерее, проверить. В цифровом мире на самом деле его проверить еще проще, если ты владеешь хотя бы навыками поиска в интернете.
Например, вам понравилась работа художника, вы ее увидели в интернете, в онлайн-галерее, и хотите ее купить. Тогда вы заходите и смотрите, кем она была создана, находите самый первый адрес кошелька, с которого была опубликована работа. Чаще всего, если эта работа оригинальная, она ведет к автору. Дальше вы видите его страницу на маркетплейсе — если автор не дурак, он указал все свои социальные сети. Платформа, которая позволяет ему продавать свое искусство, как правило, имеет механизмы подтверждения подлинности акаунта, и нужно посмотреть в обе стороны — действительно ли совпадают связи.
В любом случае, автор сам заинтересован подтвердить свою подлинность, потому что воруют ежедневно, даже ежесекундно. И часто бывает так, что мошенники продают и зарабатывают больше, чем авторы.
Но эти работы ведь неосязаемы?
Да, но человек всё равно обладает работой — в этом и есть ее ценность. Ты можешь подтвердить факт обладания произведением искусства, пусть оно и цифровое. Но, по сути, те же самые механизмы работают в традиционном искусстве. Коллекционеры платят не только потому, что картинка красивая понравилась: они платят за обладание этим произведением. Получается, правила не изменились — они просто эволюционировали в рамках доступных технологий. Художники, которые создают цифровое искусство — их мастерство требует больше усилий.
Как создаются такие работы?
Техники разные. Если это просто иллюстрация, она рисуется с помощью того же графического планшета или iPad. Часто цифровое искусство создается при помощи более сложных графических инструментов: 3D-моделирования, анимации и т.д. Мольберт и краски теперь заменяют планшет и компьютер. Но там есть другие сложности. Допустим, рисуя карандашами, пастелью или маслом, ты примерно понимаешь, какой у тебя ожидается эффект. В цифровом искусстве, если ты не профессионал, тебе будет очень сложно разобраться, как именно добиться того эффекта, который ты себе представляешь. Там огромный простор для поиска новых форм и приемов, которые ты можешь дать зрителю. Это безумно интересная вещь, которая находится в самом своем зачаточном состоянии. При этом у нее уже подмочена репутация: из-за того, что цифровое искусство связано с NFT, а он в свою очередь — с блокчейном и криптой. А она сама по себе у широкой аудитории вызывает негативное восприятие — ассоциируется с чем-то волатильным, даже мошенническим. Над этим просто некому работать, нужны хорошие маркетологи.
Знакомы ли вы с художниками из Армении, работающими в этой области?
Да. В прошлом году мы провели серию Public talk, после чего в августе провели первую армянскую ярмарку цифрового искусства. При переезде в Армению одной из своих миссий я как раз представлял себе продвижение цифрового искусства. Оказалось, что в Армении и за ее пределами есть довольно много художников, которые так или иначе представляют армянскую культуру в цифровом искусстве. Мы принимали работы художников армянского происхождения из других стран или художников, которые в своих работах так или иначе используют элементы традиционной армянской культуры, живописи, при этом не являясь этническими армянами. Получилось довольно круто. Представленные работы были достойны международных площадок, я познакомился с ребятами, которые давно этим занимались, и они были оторваны от мира искусства. Мы до сих пор общаемся и думаем над совместными проектами. Я верю, что у этого направления в Армении большое будущее, просто сейчас неудачное время для рынка в целом, так как он находится в упадке.
Почему эти ребята были оторваны от мира искусства?
Это связано с общим рынком, экономической ситуацией в Армении и развитием рынка криптовалют. Сейчас биткойн и Эфириум находятся на низких позициях, ниже, чем были даже год назад. Бума цифрового искусства уже не будет, он прошел, дальше будет выравнивание. Но возможны новые витки развития индустрии.
Она эволюционирует постоянно. Вот появились нейросети, метавселенные, которые тоже развиваются — это все наше будущее: Web3, в котором будут объединены блокчейн-технологии, искусственный интеллект, виртуальные миры, метавселенные и цифровое искусство как часть новой цифровой культуры.
Могут ли российские деятели культуры продвигать себя сегодня в условиях войны России с Украиной? Сталкиваются ли со сложностями?
Думаю, что да. Потому что я сам непосредственно с этим столкнулся год назад, когда началась война. Я должен был участвовать в Арт Дубае со своими физическими работами, и так как я подавал заявление от России, а павильон русских художников был полностью отменен, я не поехал. Но параллельно с арт Дубаем проходил WoW саммит, где в том числе были представлены работы цифровых художников, и там меня не отменили — мои работы продались, что в целом мне очень помогло.
В 2020-м году ты провел выставку в игре Minecraft. Как пришла эта идея?
В то время это было инновационным решением, но и антикризисным для меня лично, потому что оно было навеяно не столько моей любовью к технологиям, сколько обстоятельствами. Я тогда готовил выставку кирпичей в одном из культурных пространств Москвы. Она должна была открыться 15 апреля, но в конце марта начался локдаун. Все мероприятия отменились, а выставка была почти готова. Выставку в итоге пришлось отменить отложить на неопределенный срок. Сначала я расстроился, но потом пришла идея перенеси все в цифровое пространство. Провести виртуальную выставку.
На тот момент все вириальные активности сводились к прямым эфирам в инстаграме. Это было скучно, так что я искал форму, которая бы сохраняла интерактив, общение зрителя со мной, возможность взаимодействия с моим искусством.
Как выставка была организована технически?
Я создал цифровые копии своих работ. Мы поместили их в игру Minecraft. Выставка прошла невероятно успешна: в первые два дня ее посетило свыше полторы тысячи человек. Это то была информационная бомба. Представьте: цифровая выставка в компьютерной игре, где на открытие в первый день выступали стендап-комики, а на второй день был фортепьянный концерт Кирилла Рихера, который сидел у себя дома, играл на электроном пианино. Это транслировалось в игре, а в перерывах он общался с людьми.
Насколько это сложно было реализовать?
Достаточно сложно, но я нашел хорошую команду, которая вызвалась помочь.
Почему кирпичи?
Я давно хотел делать искусство, используя кирпичи. Кирпич — это очень доступный объект, который совершенно не ценится людьми сам по себе. Кирпич не представляет никакой ценности, и мне было интересно сделать что-то, чтобы эту ценность ему придать.
Это было после Burning Man, серии выставок в Калифорнии, Эмиратах, и моей персональной выставки в Майами в параллельной программе Аренбазеля, где я выставлял скульптуры. Эти скульптуры сами по себе были дорогие — из моих подписчиков в инстаграме мало кто мог их себе позволить. Но мне хотелось сделать что-то и для этих людей. Кирпич, по сути, не имеет себестоимости. Первые кирпичи я находил просто на улице и потом расписывал их. Кирпич отвечал всем моим требованиям: он недорогой, он доступный, он трехмерный, на него легко перенести любую идею.
И если посмотреть на все кирпичи, которые я когда-нибудь разрисовывал, можно увидеть, что они представляют собой культурный код человечества, разобранный по кирпичикам. Каждый кирпичик — это отсылка к какому-нибудь явлению массовой культуры, искусства, спорта, брендов и т. д.
Когда появился Миша Libertee?
У меня еще есть Миша Киберти, возможно, ты про него слышала. Это мой виртуальный аватар. Что же касается Миши Libertee как художника, он появился где-то в 2008-2009 годах, когда занимался тем, что рисовал принты на футболке от руки. Я работал юристом, а потом приходил домой и рисовал на футболках. Вначале для себя, потом у меня работы стали заказывать друзья, друзья друзей, а потом я купил себе графический планшет и стал рисовать графические картинки. Я стал рисовать иллюстрации и публиковать их в интернете. И мне нужно было как-то подписывать эти футболки. Иллюстрации, которые я продавал в интернете, тоже использовались для принтов на футболках.
У меня уже тогда была тату со Статуей свободы как символом моей детской мечты когда-нибудь переехать в Америку, почему-то именно в Нью-Йорк. Я окончание никнейма — либерти. Потом подумал, что это классная подпись для футболок и стал подписывать изображения просто либерти. Когда стало понятно, что это слово используется много где, я добавил к нему мое имя. А дальше так закрепилось. Сначала в интернете, а потом уже и в обычной жизни, когда стал художником.
А Миша Киберси — это мой виртуальный двойник, цифровой аватар, которого я воспитываю и который в будущем заменит меня в публичном пространстве, как художник и человек который общается с журналистами. Например, это интервью я буду использовать как массив данных, на основании которого он будет обучаться в том числе. Плюс я отвечаю на 10 тысяч вопросов, которые мне могут задать так, как ответил бы я, и это все сохраняется в его базе данных
Тебя это не пугает?
Наоборот. Меня это все очень увлекает и радует. Это же невероятно круто: при жизни увидеть, как бы ты мог развиваться, если бы тебе не нужно было спать, есть, отдыхать, если бы ты был способен обучаться 24/7 и у тебя был бы доступ ко всей информации в интернете.
В какой-то момент он достигнет моего уровня, мне будет интересно с ним общаться. Дальше он будет перерастать меня. Фокусы моих интересов будут фокусами его интересов, он будет придумывать свои шутки, снимать свои картины, которые будут продолжать мой стиль, потому что он у меня эволюционирует.
Раньше я рисовал витражи. Я и сейчас рисую их, но сейчас эта техника перешла в мурал, во фреску, дальше это трансформируется во что-то еще. Как художник я с каждой новой работой оттачиваю технику, ищу новые формы. Машина будет делать это гораздо быстрее и качественнее, чем я. Но при этом она не будет уставать, зависеть от настояния, как я, и искать вдохновения.
Но не будет ли при этом потеряна человечность?
Да, но появится что-то новое. Мы теряем человечность, но получаем другое. Мы получаем возможность посмотреть, как видит этот мир машина и как она представляет его себе через призму моего внутреннего мира и опыта, как она живет сама по себе. За этим невероятно интересно наблюдать. У Миши Киберти есть графическая нейросеть, которая создает работы за него — это талант. То есть самого интеллекта еще нет, он пока тренируется, а вот талант уже есть.
Он умеет рисовать, он обучался на моих работах, я смотрю на то, что создает он, и думаю: «О, я бы нарисовал так же. А вот тут что-то интересное».
То есть ты учишься у него?
Сейчас уже да.
Первая версия уже обучена: она создает работы, которые похожи на мои, но они абстрактные. У них всё еще нет сюжетов. Сейчас обучается вторая версия, которая создает конкретные сюжеты в моем стиле, которые я прошу его сделать. Смотрю и думаю: если бы я рисовал витраж с Пабло Эскабаром, я бы, возможно, взял себе именно эти элементы. Он не видел ничего, кроме моих работ, поэтому все, что он создает, похоже на мои работы, но чем больше таких работ, тем более точно и качественно он будет мне подражать. Получается, что он мне помогает создавать новые работы, я эти работы загружаю в его знания. В результате он становится лучше и умнее и создает новые работы.
Получается, ты облегчил себе работу?
Конечно. В этом и суть технологий: они пришли для того, чтобы облегчать нам работу, сделать нашу жизнь комфортнее. Тот же NFT пришел, чтобы облегчить жизнь нам, цифровым художникам.
Мне как гибридному художнику (всё же я больше считаю себя традиционным художником который владеет инструментарием цифрового художника) это помогает. При этом здесь нет никакого конфликта: я не заказываю работы у открытой нейросети, которая генерирует все, что угодно. Открытые нейросети, которые обучены на множестве картинок, могут нарисовать тебе все, что угодно, причем так качественно, что ты никогда не нарисуешь. А эта нейросеть обучена только на моих работах. Она не видела ничего другого, поэтому все, что она выдает — вдохновлено моим творчеством. И я, соответственно, заимствую у него что-то, что было создано, поэтому получается бесконечный круг. В который мы добавляем что-то новое, но он добавляет только основанное на моем опыте, а я — на своем, его и других. И это бесконечный процесс обучения, который происходит в мозгах любого человека, просто у меня есть имплант цифрового мозга.
Что привело тебя к тому, чтобы создать Слоника?
Это было на фестивале Burning Man. Я в нем участвовал три раза, в этом году планирую участвовать в четвёртый. Первый раз я туда попал по работе: я тогда работал в Швейцарии, возглавлял производство, производил инсоляции, скульптуры, культурные объекты — не только от своего имени, но и как руководитель производства. Одну из работ было решено отправить на Burning Man. Так как я обладал всеми знаниями, необходимыми, чтобы ее построить, меня отправили как главу миссии. В итоге скульптуру я установил, но было много организаторских минусов, недочетов. Всё-таки Burning Man — это очень сложная история. Фестиваль проходит в пустыне, где ограничены ресурсы. Строить там что-то технически сложное, требующее специального оборудования, невозможно.
Я всегда мечтал попасть на Burning Man, но не знал, как это сделать. Это дорого и сложно. Но я не представлял, какие трудности меня ожидают в пустыне — ничего сложнее я в своей жизни не делал. Да, я съездил туда, но для меня как для художника это прошло в пустую.
В 2018-м году я сфокусировался на своем собственном творчестве и поехал на Burning Man как художник, а также повез туда виртуальную галерею Holoquarium с работами 3D-художников, но виртуальная галерея в пустыне — это странно. Это все очень сложно и очень дорого. Мне повезло, что я нашел друзей, партнёров, с которыми мы вместе сделали лагерь, провели фандрайзинг на производство этой работы.
Однако так получилось, что во время фестиваля члены нашей команды разбежались по своим делам. А мы с моим другом, Пашей Сахаровым, устанавливали эту работу и установили ее за 20 минут до сожжения мена — то есть за 20 минут до конца фестиваля.
Это был очень травмирующий опыт: я готовился к фестивалю почти год, было потрачено невероятное количество денег и усилий. Плюс я неправильно зарегистрировал свою работу, и люди, которые смотрели артгид, не видели ее. Я вернулся очень расстроенный, с мыслю, что больше никогда туда не поеду — это тяжело физически и материально. Но потом я собрался с силами и решил, что в 19-м году я поеду еще раз и сделаю самую лучшую, самую яркую работу, чтобы ее невозможно будет пропустить.
И я начал думать, какая мне нужна работа. Она должна быть больше 10-15 метров, чтобы была заметной. Это гигантская территория, там сотни других работ художников. Она должна контрастировать с общим пейзажем, потому что большинство работ сделаны из дерева, метала, ржавого, коричневого и бежевого тона. У меня должно быть что-то другое, должно быть подсвечено днем и ночью. К тому же ее должно быть достаточно легко инсталлировать — на случай, если мы с Пашей опять останемся вдвоем. Таким образом был придуман 23 метровый неоновый #слоник, который стал самым ярким и заметным арт- объектом на Burning Man. Он даже начал доминировать над самим меном, и нам пришлось на ночь сожжения его спустить.
Почему Слоник?
Делая такую гигантскую работу, я столкнулся с выбором: пропиарить свой инстаграм либо сделать что-то полезное, оставить свой след. Я решил конвертировать внимание аудитории в нечто полезное. Незадолго до этого, пока я делал работу, мне на глаза попалась статья про одомашнивание слонов. Это невероятно жестокий процесс, где в раннем детстве слоника отбирают у матери, а слоны чрезмерно яростно защищают свое потомство, поэтому чаще всего мать убиваю. Дальше на ежедневной основе они избивают слонов палкой с гвоздями на конце, прививая им страх перед человеком.
И когда слоник вырастает, он становится очень покорным. Своей работой я призывал людей не строить жестокий бизнес на страданиях животных. Понятно, что это не исправится здесь и сейчас, но я могу дать импульс людям. Возможно, они задумаются и откажутся от продуктов, изготовленных из кожи, костей животных. Я не призываю людей ехать в Африку и сражаться с браконьерами, но не купить себе посох из слоновой кости может каждый.
В этом году ты опять планируешь поехать?
Да, и буду представляться как армянский художник. В целом я старался избегать какой-то категоризации себя как художника. Когда меня представляли как русского художника, я всегда поправлял, потому что мое искусство не имеет отношения ни к какой стране. Все, что я несу и транслирую — это мой опыт, личное переживание.
Тем более я не имею никакого отношения к России, где общество с самого детства мне об этом грубо и в неприятной форме напоминало.
Что будет представлено в этом году?
Работа будет называться Вагр. Это будет огромный надувной тигр. Работа снова поднимает проблемы животных — на это раз неодомашненных кошек, у которых сокращается ареал обитания в дикой природе. Я неслучайно указал название работы на армянском языке и подал заявку как гражданин Армении. Насколько мне известно, на Burning Man работы армянских художников до этого не были представлены. Так что кроме освещения проблем диких кошек и животных в целом, надеюсь, своим участием я как-то смогу внести вклад в увеличение интереса к нашему народу и нашей стране.