Текст и фотографии Андрея Новашова
В Ереване граффити функционирует как своего рода самиздат: городские стены — от пешеходного тоннеля ведущего к Разданскому ущелью, до узких улочек Конда — превратились в открытую галерею, где соседствуют тайные послания художников друг другу и антивоенные высказывания, стихи и «агли»-картинки, локальные мифы и цитаты поп-культуры. Корреспондент «Лава Медиа» поговорил со стрит-художниками и искусствоведами о свободе, вкусе и праве художника на город.
Граффити как самиздат
В феврале 2023 года посетители бара «Туф», открытого в Ереване релокантами, увидели на стене дома напротив такие стихи:
Дорогая,
И если ты вдруг
Дошла до этого места
Значит, тебе интересно,
И времени, значит, немало.
Знаешь, мне так не хватает той,
Что, читая мои любимые тексты,
Делится мыслей россыпью…
Напишу тебе что-то серьёзное.
Не сиди на краю.
Забирайся под одеяло.
Стихотворение сочинил и нарисовал на стене переехавший из Москвы Иван. Именно так: Иван. Граффити он подписывает хэштегом #неумолимо. Применительно к процитированным строчкам в этом есть грустный символизм: это граффити со стены уже исчезло, «Туф» давно закрылся, а Иван перебрался из Еревана в Белград.
Иван сочиняет стихи много лет, но именно в Ереване начал писать их на стенах, сопровождая рисунками. Процитированные выше строки — как раз первый такой опыт. В Белграде Иван продолжает рисовать (писать) граффити: «Если бы я оставался чистой стеной, то мне было бы грустно»; «Если стена согревала кого-то внутри, то теперь согревает кого-то уже и снаружи» — это из его недавнего, уже белградского творчества.
По словам Ивана, в Москве он видел на стенах цитаты из Пушкина и Есенина и подумал, что в городское пространство могут также вписаться современные стихи. Для него граффити — что-то вроде самиздата.
— Мне показалось важным именно так экспонировать поэзию. Это мощный и один из немногих способов донести её до людей. Она им нужна. Но даже если не нужна — пусть всё равно увидят. Мне кажется, эта форма достаточно интересная и в целом новаторская, — рассказывает Иван в беседе с Lava Media.
В Ереване его стихи и рисунки можно увидеть на улице Пушкина. И, как многие стрит-арт-художники, он оставил свой след в пешеходном тоннеле, ведущем к детской железной дороге. Вода, стекающая по стенам, подпортила работу, но ещё можно разглядеть строчки стихов и нарисованные заснеженные горы, похожие на домики: на вершинах снег, а в центре светятся жёлтые окошки.
Иван мало знаком с коренными ереванцами, рисующими на стенах, а из работ релокантов ему импонируют те, которые выполнила Vlada MV Picture.
— У неё концептуальные работы, есть собственная стилистика. Работает и со словом, и с образом. Это цепляет, — объясняет Иван.
«Прорасти вне России»
Кореспондент Lava Media вместе с Владой (Vlada MV Picture) отправились на прогулку по Кондскому пешеходному тоннелю, ставшему галереей для стрит-артистов.
Здесь, пожалуй, нужен дисклеймер, чтобы расставить все точки над «i». Точнее, чтобы объяснить, почему эти самые точки расставить не получится. Термин «граффити» разные художники и искусствоведы трактуют по-разному. Формально «граффити» — это всё, что нарисовано или написано на стене или на другом городском объекте. Но существует дискуссия: считать ли граффити огромные муралы — согласованные с властями изображения, — или же граффити — это исключительно партизанщина? Можно ли называть граффити рисунки, напоминающие обычную станковую живопись? По этим вопросам нет единого мнения.
Над входом в тоннель — детские рисунки. Спрашиваю у Влады: «Это тоже граффити?»
— Граффити для меня — это больше про тиражирование имени: своего ника или ника команды. Это история больше про шрифты. Это в каком-то смысле активизм, — говорит художница. — В граффити есть определённая философия: мы боремся с властью за место в городе. «Бомбим» [речь о нанесении рисунков или наклеивании стикеров — прим. ред.] машины, поезда, городские стены нелегально. И вся фишка — в нелегальности и в массовости. Стрит-арт демократичен по отношению к зрителю. И он больше про какую-то историю, сообщение, про посыл. Я рассматриваю себя не как граффитчика, а как художника, работающего с городским пространством. Мне действительно интересно это место с точки зрения контекста, в том числе исторического и социального.
Мы идём по тоннелю со стороны проспекта Маштоца. По соседству с граффити Ивана — работа Влады.
— Работа называется «Я скучаю». Она в том числе на тему тоннеля как образа. Тоннель — долгий путь, но в конце тебя кто-то ждёт. Сама надпись «Скучаю» сделана в форме тоннеля. Работа — про близких, оставшихся в России, про попытку сохранить связь с ними, — объясняет Влада.
Рядом с тоннелем, с противоположного его конца, — заброшенное здание, внутри которого Влада тоже рисовала. Работы, навеянные армянской мифологией.
— Начала больше взаимодействовать с темой религии. Знаю, что для армян религия очень важна.
— Вот эта работа связана с Древом жизни — популярным религиозным символом. Для меня это и символ жизни в эмиграции. Хочется как-то прорасти и вне России. У изображённого человека в груди — окошко. Не все замечают, но через это окошко видно нарисованного на противоположной стене голубя. Это про надежду на мир, про веру, что всё будет хорошо, — комментирует Влада.
В тоннеле также множество изображений, выполненных единомышленниками Влады. Антивоенный российский художник Юдоли известен как автор татуировок, которые по стилю напоминают классические тюремные, но по содержанию — политическая сатира на путинскую Россию. Со стрит-артом он не очень ассоциируется, однако, прожив некоторое время в Ереване, оставил свой рисунок на стене тоннеля. Ереванский художник Адам Адамян рисует лица одной линией.
Украинская стрит-арт-художница Somari нарисовала птичку на длинных лапках. Выше — надпись на английском: «Слава Украине!».
— Насколько знаю, российским журналистам Somari отказывается давать интервью, — уточняет Влада.
Находим на стенах тоннеля хэштеги граффити-команды «Той». Яркие представители стрит-арт-сцены из Нижнего Новгорода. В команде — несколько человек. Один из них — Сева Той; как раз он рисовал эти работы. Его рисунки можно найти и в Конде; они выполнены в стиле «агли» [ugly — прим. ред.]: немного уродливые, наивные.
Напротив детской железной дороги — бетонная стена, на которой тоже есть граффити: напоминающая абстрактную живопись композиция армянского художника, известного под ником yerevantropics. И рядом — схематичные лица, нарисованные художником-релокантом Стасом Добрым.
— Стас работает интуитивно — это нужно рассматривать в контексте его жизни, — поясняет Влада.
Свобода в тоннеле
На бетонной свае — цветок, нарисованный, вероятно, недавно релоцировавшимся в Ереван художником, известным в арт-среде как Синий Карандаш. Он эмигрировал, спасаясь от уголовного преследования. В России выполнил на заборе работу «Идите лесом», и власти решили, что это — про организацию, помогающую российским дезертирам.
Влада тоже релоцировалась из-за преследований со стороны путинских властей. У неё дома прошёл обыск в связи с уголовным делом против художника Петра Верзилова (ссылка). Влада говорит, что в арт-группе «Война», в которой состоял Верзилов, она никогда не была и ни с кем из участников не знакома, но решила не искушать судьбу и покинула Россию.
Раз уж речь зашла о политике, надо отметить, что релоцировавшиеся в Армению стрит-артисты почти не касаются в своих работах российской повестки. Одно из немногих исключений — надпись в тоннеле «1984», раскрашенная в цвета российского триколора.
Связано это, вероятно, с тем, что в армянском контексте антивоенные и антитоталитарные высказывания будут считываться совсем иначе. На улицах немало трафаретных работ и наклеек, сделанных армянскими политическими активистами, но об их художественной ценности предоставлю судить другим.
Влада рассказывает, что в тоннеле и окрестностях рисуют все стрит-артисты, хотя бы ненадолго оказавшиеся в Ереване. В тоннеле — полная свобода. Влада однажды видела охранника этого тоннеля и говорит, что ей очень повезло. Другим художникам охранник не показывается.
Тоннель — что-то вроде ереванского заповедника стрит-арта, хотя некоторые рисунки недоброжелатели портят нецензурными надписями или перечёркивают. Собственно, в городе рисовать сложнее. По словам Влады, как минимум шесть её работ, которые она выполнила в Ереване и в Дилижане, закрашены.
В частном секторе Еревана на старом заборе, расположенном вдали от жилых домов, она нарисовала руки, ладони. Предварительно спросила разрешение у жителей — они не возражали. Но потом всё-таки нашёлся один, который отчитал Владу, утверждал, что это его личный забор, что нарисованные руки пугают детей, и вообще рисующие релоканты распространяют просоветские нарративы. И потом закрасил рисунок.
В этом году Влада проводила в Дилижане международный женский фестиваль стрит-арта. Договорилась с руководством городского парка, что на бетонной стене появятся рисунки. Руководители парка не только согласились, но даже обрадовались. Но потом сменился директор парка. Новый попросил Владу согласовать фестиваль с мэром, диалог с которым у художницы не сложился. Насколько она поняла, у нынешних властей парк ассоциируется с Рубеном Варданяном, что-то для этого парка сделавшим, и городские власти опасались, что фестиваль воспримут как акцию в его поддержку. Всё это несмотря на то, что болезненные для политической жизни Армении темы участницы совсем не затрагивали. В итоге Влада и приглашённые ею художницы рисовали на другом заборе рядом с парком.
Знакомая Влады хотела провести граффити-фестиваль в Ереване, но местные чиновники поставили условие: рисовать только на бумаге. Художница справедливо сомневается, что такие практики можно отнести собственно к стрит-арту.
Свои стрит-арт-художники в Армении, конечно, всегда были и есть сегодня.
— Интерес к стрит-арту тут существует. Другое дело, что самого стрит-арта как бы нет, — формулирует Влада.
Она получила художественное образование и начала рисовать на улице в Петербурге. Признаётся, что, хотя и в Армении есть поклонники стрит-арта, а большинство ереванцев к рисункам на стенах относятся толерантно, всё же консерваторов, которые категорически не принимают граффити, в Ереване гораздо больше, чем в Питере.
— В Питере мне не так часто портили работы. Граффити — это часть хип-хоп-культуры. Рэп, брейк-данс, граффити — всё это развивалось параллельно. В Армении, как я поняла, волны популярности хип-хопа не было. В целом Армения более консервативна. Молодые люди опасаются рисовать на улице, потому что, как я это себе объясняю, тут все друг с другом знакомы. Наверное, им страшно, что кто-то узнает, расскажет старшим членам семьи — поднимется волна осуждения. В Армении сложнее делать нелегальное искусство, — рассуждает художница.
Сложнее — ещё и потому, что и баллончики с краской, и специальные насадки для них в Ереване мало где можно купить, и стоят они раза в два дороже, чем в России. В Ереване можно что-то взять по акции, с большой скидкой, но в этом случае будет ограничен выбор цветов.
Две маргинальности
Тоннель и несколько заброшенных объектов за ним, где можно увидеть стрит-арт, расположены всё-таки на отшибе. Ещё ереванские несанкционированные граффити есть, например, на стадионе «Динамо». В центре — на Маштоца, на Баграмяна — возникают самые разные граффити на стенах, оградах, будках. Правда, не все они долго сохраняются.
Непосредственно в жилой части города самым «граффити-центричным» районом стал Конд. К сожалению, сегодня статус и дальнейшая судьба Конда неясны. Две маргинальности зарифмовались.
Идём на экскурсию по самому старому сохранившемуся району Еревана с Анной Гребенниковой. Нижний Новгород, где Анна жила до релокации, наряду с Екатеринбургом и Петербургом считается одним из российских центров стрит-арта. В Нижегородской области находится город Выкса, где много лет проходят фестивали современного искусства, и поэтому граффити там даже больше, чем в самом Нижнем. Рисунки на стенах Анна начала изучать ещё в России.
— Я в Ереване два с половиной года. Практически первое, что увидела, когда мы приехали, были «кленовые листочки» по всему центру. Их рисует стрит-арт-художник из Москвы, который приезжал в Ереван ещё до ковида. Этими листочками отмечает свои маршруты в разных городах — я видела их и в Нижнем Новгороде, и очень приятно было обнаружить их и в Ереване. Потом начала замечать и другие работы, искать информацию о художниках.
Мне кажется, грузинский стрит-арт хорошо охвачен, есть много экскурсий, а Ереван как будто обделён, хотя здесь рисуют давно: ещё до ковида был стрит-арт-фестиваль. Хочется, чтобы и про ереванский стрит-арт знали.
В Конде Yerevantropics начал рисовать ещё в 2018 году, чтобы привлечь внимание к району, когда его в очередной раз собирались сносить. Не сразу, но у него получилось дать этому старому району что-то новое. Я, к сожалению, с ним лично не успела побеседовать: в последнее время он не даёт интервью. Он ландшафтный дизайнер, оформил вход в Конд как вход в художественную галерею. Через несколько лет это выстрелило. Кажется, именно граффити — как раз то, чего здесь не хватало, — рассказывает Анна.
Yerevantropics совершил художественный жест, благодаря которому уличные рисунки в Конде почти официально именуются галереей стрит-арта. На стенах старых домиков рисовали художники из разных стран, в том числе стрит-артисты, которых упоминала Влада: Стас Добрый, Адам Адамян, группа «Той». На стенах разрушающегося здания в Конде, где когда-то была администрация, есть рисунки Влады.
В Конде можно увидеть все типы граффити: хэштеги, текстовые послания, изображения людей, лиц. Загадочные композиции, отсылающие к абстрактной живописи, и опусы, близкие к реализму.
Диаметрально противоположные стили нередко представлены на соседних стенах. Даже дети или туристы, совершенно равнодушные к «совриску», найдут на стенах Конда что-то понятное. «Блоджики» (букашки) Арега Балаяна — военного фотографа, который жил в Степанакерте, был участником и одновременно фотолетописцем вооружённого конфликта, а после стал соавтором детской познавательной книжки. Иллюстраторы детских книг Ася Лесик и Наталья Демьяненко нарисовали кавказских леопардов — таких же, как на обложке книги «Дикая Армения».
— Раньше здесь была работа yerevantropics. Он уступил этот гараж девушкам, — уточняет Анна.
Неподалёку — настоящий мурал (творчество коллектива художников — прим. ред.), навеянный сказками Ованеса Туманяна и мультфильмами Роберта Саакянца.
Художники, как правило, спрашивают разрешения у жителей, прежде чем выполнить ту или иную работу. В Конде к рисункам относятся терпимее, потому что граффити привлекают туристов и способствуют развитию частного бизнеса. Работает кафе. В некоторых домах проводят экскурсии для пришедших посмотреть старый город. Анне известны только два случая, когда граффити в Конде закрасили — не из-за антагонизма, а просто в ходе ремонта.
Примечательный эпизод. Эту работу Стаса Доброго жители очень сильно видоизменили. У изображённых лиц были нейтральные выражения — наверное, жильцам показалось, что это выглядит жутковато. Элементы, выполненные чёрной и жёлтой краской, — это то, что дорисовали обитатели дома: усы, улыбочки, очки. И дверную ручку тоже они в жёлтый цвет покрасили, — рассказывает Анна.
И Анна, и Влада концептуально не против коммерческого и согласованного с властями стрит-арта. По их словам, стрит-артисты, начинавшие творить на свой страх и риск, нередко позже выполняют и согласованные работы. У многих получается совмещать. Выполненные на заказ работы дают средства и возможности в свободное время рисовать на городских стенах уже для души.
Китч или разнообразие?
Дмитрий Котов — ещё один экскурсовод и искусствовед, переехавший из России в Армению. С ним поговорили о другом стрит-арте — условно «официальном».
— Нельзя сказать, что стрит-арт в Ереване очень распространён, но любопытных работ на улицах много. Недавно появился интересный мурал на Северном проспекте, о котором сейчас активно говорят. Этот мурал отсылает к коллажам Параджанова и к его фильму «Цвет граната». Северный проспект построен относительно недавно, но его архитектура достаточно консервативна. По колориту это в основном бежевый и коричневый туф. И этот мурал — яркое пятно — здесь очень к месту. Из ереванских муралов мне ещё нравится котик, который ловит Луну, — в Арабкире. Котиков я люблю, — смеётся Дмитрий Котов.
Из свежих работ он отмечает яркий рисунок во всю стену полуразрушенного дома на улице Павстоса Бузанда.
— Это здание сложено из камней, но при этом имеет обмазку. Образец старой ереванской архитектуры XIX века. Дом в аварийном состоянии. Обмазка уже отваливается, и кладка начинает разрушаться. С одной стороны, рисунок во всю стену можно считать нарушением внешнего облика исторического здания, вандализмом. С другой стороны, без рисунка здание выглядело совсем печально, — рассуждает искусствовед.
Дмитрий обращает наше внимание на росписи проездных арок, иногда сделанные знаменитыми армянскими художниками, но чаще — теми, кто пока только учится и рисует простенькие пасторальные пейзажи.
— Представляют ли такие пейзажи художественную ценность? Смотря с чем сравнивать. Не будь их, было бы скучнее. Стрит-арт должен существовать в городской среде, чтобы её разнообразить, — уверен Дмитрий Котов.
Ереванский стрит-арт пока мало изучен и отрефлексирован, и не вполне понятно, какую дату следует считать точкой отсчёта. Влада рассказывает, что уже много лет в Ереване существуют местные самобытные стрит-артисты, но, по её мнению, сильный толчок развитию граффити дало именно прибытие релокантов.
Нара Мурадян — живущая в Ереване режиссёр и художник-мультипликатор, — говорит, что граффити в Ереване появились ещё в середине 1980-х.
— Кто конкретно тогда рисовал — не знаю. Тогда это было нелегальным. Это сейчас на стенах какие-то муралы, на которые государство деньги тратит — я этого не понимаю. Когда это становится оплаченным трудом — это уже не граффити. Китчевый какой-то вариант. Это и не искусство, и не протест. Что-то средненькое, тёпленькое. Пусть делают, конечно, но мне не нравится. Интересные вещи тоже есть, но больше китча, — говорит Нара.
— Граффити должен делать человек, который умеет делать именно граффити. Это совсем другой стиль, другое мышление. Сразу должна быть заметна идея. Рисунок сразу должен говорить о художнике, о чём этот художник думает и о времени, в котором творит.
Сама Нара Мурадян с удовольствием рисует на стенах внутри своего дома, но порыва рисовать на улице у неё никогда не возникало.
Автор этих строк пытался также поговорить с несколькими коренными ереванцами, которые практикуют стрит-арт, но они вежливо уклонились от общения.